Эрл Ван Дорн, профессиональный военный и прирожденный кавалерист, родственник президента Эндрю Джексона, герой Мексиканской войны и столкновений с семинолами, кайова и команчами, был одной из главных надежд Конфедерации в начале ее жестокого конфликта с Союзом. Идеал южного кавалера, широкоплечий (хоть и невысокого роста) красавец с каштановыми кудрями и осиной талией, он хорошо рисовал, писал сентиментальные стихи и считался неисправимым романтиком. Привлекательная жена, замечательные дети, влиятельная родня, казалось бы – живи и радуйся. Но нет; по иронии судьбы и воле Божьей, с началом т.н. Гражданской войны его покинуло везение на поле боя.
Тяжелое поражение при Элкхорн-Таверн, опоздание к Шайло, неудача в Батон-Руж, провалившаяся атака на укрепления северян в Коринфе, обвинения в преступной халатности и военный суд - провалы следовали один за другим. Общую безрадостную картину не могли изменить даже удачный рейд в Холли-Спрингз, расстроивший планы Гранта по взятию Виксберга, и успешные действия южных кавалеристов в центральной части Теннесси. Тем не менее, в конце февраля 1863 года генерал-майор Ван Дорн, в скором будущем - командующий кавалерийским корпусом, прибыл в свою новую штаб-квартиру в Спринг-Хилле, намереваясь с честью выполнить задание генерала Бракстона Брэгга – надежно прикрыть левый фланг армии, отбиваясь от всадников в синей форме.
В годы войны Конфедеративных Штатов за независимость Спринг-Хилл был маленькой деревней, сонно прикорнувшей к идиллическим зеленым холмам в 30 милях к югу от шумного и беспокойного Нэшвилла. Ван Дорн, ценитель прекрасного и эстет, не мог не восхищаться пасторальной красотой окружавших деревушку лугов, строгим изяществом греческих колонн, столь любимых состоятельными жителями Спринг-Хилла, и роскошью убранства известного всему штату дома богачей Маккиссаков.
В одном из таких милых взору и сердцу настоящего южанина особняков весной 1863-го года и произошло событие, не только лишившее Конфедерацию яркого и противоречивого генерала, но и породившее множество слухов, пересудов, предположений, вопросов, большинство из которых до сих пор остаются без ответа.
Кто-то из неплохих писателей заметил, что любое убийство «в свете», даже самое тривиальное, как правило, оставляет за собой след головоломки, аромат интриги, ореол мистики. Это утверждение, несомненно, верно в отношении к смерти генерал-майора Эрла Ван Дорна. Значительные детали и целые фрагменты громкого преступления в Спринг-Хилле, вероятно, никогда не будут доступны ни широкой публике, ни ученым историкам, ибо почти все свидетельства и улики давно уничтожены либо безжалостным временем, либо непосредственными участниками тех драматических событий, либо их стыдливыми потомками.
Я всего лишь постараюсь рассказать вам о том, в чем не сомневаюсь сам.
Имя генерала Эрла Ван Дорна в течение длительного периода ассоциировалось на Юге не только с обидными военными поражениями, но и со скандалами и безнравственным поведением. Его разгульный образ жизни считался современниками недопустимым для южного офицера, джентльмена, мужа и отца. В прессе с пугающей регулярностью появлялись ядовитые заметки и статьи с плохо замаскированными выпадами в адрес Ван Дорна, а 3-го мая 1863-го года "Чаттанугский Мятежник" открыто обвинил его в моральном разложении, пьянстве и разврате и заявил о недоверии населения к "когда-то уважаемому военному лидеру".
А чуть раньше, одна из влиятельных алабамских газет опубликовала бойкий репортаж пера корреспондента, неотступно следовавшего за штабом Ван Дорна с лета 1862-го года. Журналист поведал почтенной публике о содержании подслушанной им беседы генерала с привлекательной молодой вдовой:
Отдав дань восхищения военным талантам Ван Дорна, дама, чуть смутившись, добавила: "Генерал, Вы старше меня, но вот Вам мой совет: оставьте в покое женщин, хотя бы, до конца войны". "О Боже, мадам!" - воскликнул Ван Дорн. "Я не в состоянии так поступить, ибо только ради этого и сражаюсь. Ведь я ненавижу всех мужчин, и, если бы не женщины, то вообще отказался от войны... Кроме того, прислушайся я к Вашему любезному совету, мы бы сейчас не стояли здесь и не разговаривали".
Репортер был откровенен в своих наблюдениях: "Ни для кого не секрет, что он [Ван Дорн] является кошмаром уродливых мужей и серьезных папаш".
Моральный облик Эрла Ван Дорна беспокоил не только прессу. Так, чиновник военного министерства Роберт Г.Х. Кин с тревогой писал в дневнике о том, что генерал-майор "пользуется сомнительной репутацией отъявленного повесы", а лейтенант Уильям Л. Ньюджент из 28-го Миссисипского кавалерийского полка вполне искренне осуждал в письмах жене "ненормальное" влечение Ван Дорна к слабому полу, попутно описывая незаурядную внешность красавиц, разъезжавших в генеральской коляске.
Истории подобного рода неотступно преследовали Ван Дорна на протяжении почти всей его карьеры. И тут возникает очередной вопрос: основывались ли эти слухи на реальных фактах, или же являлись преувеличениями, выдумками и фантазиями, призванными опорочить конкретного человека, превращенного собственными слабостями, недостатками и неудачами в легкую мишень для критики? Ведь, если верить словам близкого к Ван Дорну капитана Хэнсона, "все наши офицеры, от генерала и ниже, находили время для развлечений и увеселений в компании состоятельных и гостеприимных горожан". Правда, капитан тут же добавляет: "Разумеется, вскоре стали появляться сплетни, связывавшие эти забавы с происшествиями, не делавшими чести их участникам".
В любом случае, в глазах прессы, солдат, местных жителей и многих офицеров Ван Дорн выглядел подлинным "отъявленным повесой" (к сожалению, личная корреспонденция и особенности взаимоотношений генерала с супругой и семьей вряд ли могут послужить аргументами в его защиту).
Смерть Эрла Ван Дорна окружена загадками. Не подлежит сомнению и не оспаривается лишь тот факт, что его застрелил доктор Джордж Б. Питерс. Будущий убийца появился на свет в Северной Каролине, скорее всего, в 1815 году, в 30-е годы перебрался в округ Хардеман, штат Теннесси, и со временем стал уважаемым, популярным и далеко не бедным сельским врачом, владевшим рабами и землей как в Теннесси, так и в Арканзасе. Отличившись на ниве облегчения физических страданий земляков, доктор Питерс добился избрания вице-президентом окружного Медицинского общества, выделялся активной работой в попечительском совете академии для девочек, был верным масоном и смиренным прихожанином епископальной церкви в Боливаре, не чурался политики.
Правда, в личной жизни нашему эскулапу не особенно везло. Его первая жена умерла при родах через год после свадьбы. Вторая жена прожила гораздо дольше, но, в итоге, тоже скончалась, успев за время брака подарить Питерсу целых семь детишек. В 1858 году доктор женился в третий раз, избрав спутницей жизни богатую 20-летнюю красавицу Джесси Хелен Маккиссак из Спринг-Хилла. С началом войны, присягнувший на верность Союзу Питерс просто исчез на территории, контролируемой федеральными войсками, оставив молодую супругу в одиночестве (любопытно, что родной брат доктора и двое из его сыновей, в отличие от папы-юниониста, воевали за Конфедерацию).
Джесси Питерс, которую современники описывали как "прекрасную брюнетку", судя по всему, не особенно скучала в отсутствие мужа. Весной 1863-го года она возглавила компанию веселых и не отягощенных предрассудками селянок, искавших общества южных офицеров, во множестве появившихся в Спринг-Хилле и вокруг него. Тогда-то отчаянно флиртующая Джесси и познакомилась с генерал-майором Ван Дорном. Их взаимные симпатии не особенно скрывались, и парочку часто видели как в одном экипаже, так и при прочих "компрометирующих" обстоятельствах.
Потомки Ван Дорна считают, что инициатива в развитии флирта в нечто большее принадлежала Джесси; якобы, сохранившиеся в семейном архиве письма генерала к ней содержат исключительно формальные изъявления благодарности за заботу местных дам о благополучии армии и ни одного намека на амурные нюансы. Существует также красноречивая записка гарнизонного адъютанта, в которой тот буквально умоляет Ван Дорна не ходить на вечеринку, на которую его приглашает миссис Питерс, и не поддаваться ее чарам. Несколько офицеров из штаба генерала не раз свидетельствовали об исключительно дружеских и без тени "вульгарной интимности" отношениях между генералом и Джесси,. Они же потом упрекали газеты в раздувании "ложных слухов" вокруг мотивов убийства их командира.
Из более поздних показаний доктора Питерса следует, что до него доходила отрывочная информация о неподобающих знаках внимания, оказываемых Ван Дорном его супруге, но он пропускал ее мимо ушей, пока сам не приехал в Спринг-Хилл 12 апреля. Ошеломленный валом грязных сплетен, он приступил к "следствию", занявшему почти три недели, и убедился в справедливости слухов. Перехватив ординарца Ван Дорна с генеральским письмом для Джесси, разъяренный доктор пригрозил "вышибить мозги" и ординарцу, и Ван Дорну, и любому другому штабисту, осмелившемуся приблизиться к дому Питерсов. Вскоре после этого инцидента, по его собственным словам, доктор по неотложным делам отбыл в Нэшвилл. Вернувшись, он узнал, что во время его отсутствия Ван Дорн посещал Джесси чуть ли не каждую ночь.
Тогда Питерс решил действовать хитрее. Притворившись, что уезжает в Шелбивилл, он затаился в Спринг-Хилле и наблюдал за действиями любовников. Два дня спустя, в пол-третьего утра 6-го мая, Питерс добился желаемого результата и поймал Ван Дорна "как раз там, где и предполагал". Угрожая оружием, доктор предложил сопернику спасти жизнь, написав заявление, реабилитирующее Джесси и возлагающее вину за адюльтер на самого генерала. Ван Дорн согласился, безоговорочно признав право обманутого мужа на сатисфакцию.
Если верить Питерсу, то рано утром в четверг 7-го мая он отправился в штаб-квартиру Ван Дорна за вышеупомянутым заявлением. Там выяснилось, что Ван Дорн ничего не написал. Начавший приходить в ярость рогоносец дал генералу полчаса на сочинение и оставил конкурента. Вернувшись ровно через 30 минут и не удовлетворившись содержанием изложенного на бумаге, Питерс разозлился еще больше, обвинил Ван Дорна в подлости и потребовал переписать "повинную". Ван Дорн же, улыбаясь, сообщил, что уже передумал, так как подобные заявления могут повредить Делу и нанести непоправимый ущерб генеральской репутации. Тогда Питерс, утративший последние остатки самообладания, выкрикнул: "Всего тридцать часов назад, когда Ваша жизнь находилась в моих руках, Вы думали иначе и были готовы на любые обещания! Если Вы и сейчас не подчинитесь моим требованиям, то я немедленно вышибу Вам мозги!"
В ответ, Ван Дорн якобы назвал Питерса "трусливым псом" и пригрозил выкинуть за дверь. Доктор вытащил пистолет и выстрелил, "целясь в лоб" Ван Дорна, но тот "сделал непроизвольное движение головой", и пуля попала "в левый висок прямо над ухом, убив его на месте". Затем Питерс схватил со стола написанное Ван Дорном заявление, выбежал из дома и вскочил на лошадь, намереваясь добраться до Шелбивилля и сдаться там властям. После того, как генерал Полк издал приказ об аресте убийцы, планы доктора изменились: он переоделся и укрылся в Нэшвилле.
Многое из рассказа Питерса вызывает резонные сомнения. Во-первых, сложно представить Эрла Ван Дорна, боевого генерала, человека смелого, отчаянного и своенравного, послушно подчиняющимся указаниям какого-то докторишки. Во-вторых, почему Ван Дорн, оставленный обманутым мужем на целых полчаса, никак не подготовился к новому визиту Питерса? Не взял в руки револьвер? Не предупредил подчиненных? И, в-третьих, каким образом Питерс свободно входил, выходил, бегал, кричал, стрелял, вообще, передвигался, по охраняемой штаб-квартире Ван Дорна? Где находились многочисленные адъютанты, писари, часовые, караульные?
В книге Виктора Роуза, одного из офицеров Ван Дорна, содержится совершенно другая версия убийства, основанная на показаниях А.У. Спаркса, кавалериста, чей лагерь находился всего в 300 ярдах от места преступления. Согласно Спарксу, генерал был застрелен в особняке Мартина Чейрза, расположенном недалеко от дома доктора Питерса.
Войдя в свой кабинет ранним утром, Ван Дорн обнаружил ожидавшего его Питерса. Тот попросил генерала срочно выписать пропуск через линию фронта - обычная по тем временам процедура. После того, как Ван Дорн подписал документ, Питерс хладнокровно достал из кармана "Смит-и-Вессон" и выстрелил сидевшему за письменным столом Ван Дорну в затылок. Убив генерала, доктор, используя пропуск, скрылся в расположении федеральных частей. Позднее, оказавшись в штате Миссисипи, он был задержан, подвергнут суду и оправдан.
Спаркс цитирует рапорт лейтенанта Дэна Элли из роты "Джи" 3-го Техасского кавалерийского полка, арестовавшего и первым допросившим доктора Питерса. Элли обращает внимание на то, что во время задержания доктор был очень напуган вероятностью линчевания "дикими техасцами", мстящими за убийство генерала Ван Дорна. Получив от лейтенанта гарантии безопасности и справедливого суда, Питерс расслабился, успокоился и разговорился. По словам доктора, он задолго до инцидента в Спринг-Хилле расстался с супругой по причине её постоянных измен, поэтому слухи об интрижке с Ван Дорном его не удивляли. Он лишь сожалел о бесчестии и позоре, которые неверная жена навлекает на головы их детей.
В ходе допроса лейтенант Элли также установил, что 5-го мая 1863 года доктор Питерс застал пьяного генерала в спальне Джесси. Выбежав через парадный вход, Ван Дорн попытался спрятаться под домом, но вооруженный доктор его догнал и вытащил из-под веранды. Быстро протрезвев, Ван Дорн умолял Питерса о пощаде, тот же требовал написать признание в безнравственной и аморальной связи с миссис Питерс. Рано утром 7-го мая доктор отправился к Ван Дорну за обещанным документом, но генерал встретил визитера словами "Убирайся прочь, щенок!", после чего Питерс достал пистолет и выстрелил в обидчика.
В очередной раз, мне трудно вообразить, как немолодой врач, пусть даже до зубов вооруженный, за шиворот вытаскивает отважного генерала из-под дома. Но эта история во многом совпадает с другими показаниями Питерса, за исключением более критического отношения убийцы к жене (очевидно, находясь в руках и на милости противника, доктор осмотрительно решил не возлагать бремя вины только на мертвого генерала). Что касается дальнейшей судьбы Питерса, то, в соответствии с рапортом лейтенанта Элли, его "судили и оправдали, после чего он вернулся домой и прижал к груди дважды отвергнутую супругу".
Еще один очевидец событий в Спринг-Хилле, капитан Дж.А. Хэнсон, заявлял о том, что собственными ушами слышал звук выстрела и лично принимал участие в погоне за преступником. По словам капитана, он был хорошо знаком с Джорджем Питерсом, так как тот до войны лечил семейство Хэнсонов. Вернувшись после долгого отсутствия, доктор услышал разговоры, порочившие его жену и связывавшие имя Джесси с генералом Ван Дорном. Капитан считал, что Питерс попробовал использовать эту компрометирующую информацию для шантажа Ван Дорна и истребования всяческих льгот и поблажек, в частности, права свободного прохода через линию фронта (аналогичным правом, но с другой стороны, его уже наделили янки). Но Ван Дорн отказался удовлетворить аппетиты Питерса.
Утром 7-го мая капитан Хэнсон направлялся из пансионата, где провел ночь, в штаб-квартиру Ван Дорна, когда услышал "отчетливый, резкий и громкий пистолетный выстрел". Затем до его слуха донеслись крики, военные команды и ржание лошадей. Войдя в штаб, капитан узнал, что Ван Дорн застрелен "в затылок из дерринджера крупного калибра", после чего вместе с остальными офицерами пустился в преследование убийцы. Хэнсону показалось, что Питерс тщательно готовился к преступлению, так как заборы и изгороди на пути бегства доктора в тростниковые заросли, где след терялся, были заранее разобраны. Поступок Питерса, по мнению капитана, являлся "хладнокровным и наглым убийством, вряд ли возможным без помощи и поддержки со стороны друзей". Предположения о вовлеченности в это преступление не одного человека, но целой группы заговорщиков, разделялись многими из числа симпатизирующих Ван Дорну. Четыре штабных офицера, выступивших в прессе в защиту генерала, считали убийство лишь частью коварного плана, направленного против всей Конфедерации, и отвергали связь между выстрелом в Спринг-Хилле и выдуманным «романом» Ван Дорна с Джесси Питерс. В той же статье упоминались и слова доктора, сказанные им на публике незадолго до убийства: мол, в Арканзасе у него отобрали и землю, и негров, но скоро он сделает нечто выдающееся и, в результате, станет еще богаче. Офицеры не скрывали уверенности в том, что «супружеская неверность» миссис Питерс была всего лишь предлогом для осуществления хорошо спланированного политического убийства. Их подозрения переросли в уверенность, когда до Спринг-Хилла дошли известия о возвращении доктору Питерсу собственности, ранее конфискованной федералами.
Эмили Ван Дорн Миллер, посвятившая всю свою жизнь реабилитации брата, часто ссылалась на письмо, написанное неназванным подчиненным Эрла Ван Дорна. Этот офицер находился всего в 20 футах от дома Чейрза, когда утром 7-го мая, как раз перед завтраком, увидел доктора входившим в здание. Через 10 минут Питерс вышел, спокойно сел на лошадь и уехал. Очевидец не упоминал звук выстрела, но написал о криках "Генерал ранен! Генерал ранен!", донесшихся до него из глубины дома сразу после отбытия доктора. Вбежав в особняк вместе с другими офицерами, аноним обнаружил Ван Дорна "сидевшим в кресле, с головой, откинутой в сторону окна... и правой рукой, лежавшей на письменном столе... Его левая рука покоилась на коленях, по оконному стеклу стекала кровь, и тело конвульсивно подергивалось".
Аноним попытался организовать погоню, но таковая была отложена по причине отсутствия в столь ранний час личного эскорта генерала (!). Тогда он вернулся в кабинет и продолжил изучение тела: "Свидетельства борьбы отсутствовали". Очевидно, в момент смерти Ван Дорн что-то писал, ибо "лист бумаги, ручка, все еще влажная от чернил, и чернильница находились рядом с рукой генерала". Пуля вошла в затылок и остановилась у лобной части, в результате чего правый глаз убитого распух и почернел. Круглое входное отверстие было маленьким и свидетельствовало о том, что стреляли из салонного пистолетика; это объясняет, почему выстрел никто не слышал.
Аноним предполагал, что доктор, хорошо знакомый с Ван Дорном, пришел к генералу якобы за пропуском через линию фронта. Пока Ван Дорн выписывал документ, убийца стоял за креслом и выстрелил лишь тогда, когда жертва уже поставила под пропуском свою подпись. Мотивами же убийства могли стать либо солидное денежное вознаграждение, обещанное янки, либо маниакальное стремление к славе и признанию.
По мнению некоторых современных исследователей, не исключена вероятность того, что и доктор Питерс, и его жена служили тайными федеральными агентами, поставленными перед задачей уничтожить одного из самых заметных и харизматичных южных генералов в Теннесси. В таком случае, "интрижка" Джесси Питерс с Ван Дорном была всего лишь искусно выстроенной и продуманной схемой-ловушкой, целью которой являлось физическое устранение "любовника". В пользу подобного предположения говорит не только трогательное послевоенное воссоединение доктора Питерса с супругой, но и возвращение ему конфискованной собственности, возможно, в качестве награды.
Как бы то ни было, шум вокруг убийства Ван Дорна поднялся нешуточный, и президент Дэвис лично распорядился о проведении скрупулезного и объективного расследования всех обстоятельств трагедии в Спринг-Хилле. Вскоре на президентский стол лег рапорт, написанный полковником П.Б. Старком, близким другом Дэвиса и сослуживцем Ван Дорна: "После бесед с одним из штабных офицеров..., я пришел к выводу о том, что д-р Питерс решился на убийство генерала лишь вследствие фамильярного обхождения последнего с миссис Питерс, заключавшемся в поздних и длительных визитах в ее дом в отсутствие доктора. Неприличие подобного поведения широко обсуждается и осуждается как в армии, так и за ее пределами. При этом, однако, никто не подвергает сомнению тот факт, что генерал оставался отважным солдатом и безупречным патриотом". Как видно, полковник Старк даже не попытался опровергнуть слухи о "порочной связи" Ван Дорна с Джесси Питерс: "...следует признать, что генерал имел известную слабость в таких делах".
Несмотря на наличие явной политической интриги вокруг убийства и большого количества невыясненных деталей, газеты всех южных штатов продолжали злословить в адрес погибшего - и отражая общественное мнение, и формируя его. Особенно отличилась "Атлантская Конфедерация", в конце мая не только высмеявшая попытки офицеров Ван Дорна защитить честь своего командира, но и вылившая на пококйного ушат помоев: "Ван Дорн уже давно считался развратником, окончательно испорченным распутником... Веди он добродетельный образ жизни, то вряд ли бы умер неоплаканным, обесчещенным и невоспетым... Подумайте о всеобщем уважении, окружающем незабвенного Джексона. Вся страна переполнена горем и рыдает из-за его кончины, зато при этом никто не сожалеет о печальной судьбе Ван Дорна. Вот он, разительный контраст между грехом и праведностью, между уступками отвратительным гнусным порокам и похвальными и возвышенными христианскими добродетелями... Нет, наша Родина ничего не потеряла из-за смерти Ван Дорна, ибо смерть эта - счастливое избавление от человека, не годного к самой жизни, не говоря уже о тех важных задачах, которые ему были доверены..."
От атлантских газетчиков не отставали журналисты "Еженедельных объявлений" из Монтгомери: "Жители Спринг-Хилла считают, что Ван Дорна убили за дело. Незадолго до смерти, он слишком сблизился с миссис Питерс, ездил в ее экипаже в Коламбию и, в отсутствие мужа, проводил в ее доме чуть ли не половину всего своего времени. Предполагается, что д-р Питерс в действительности не отсутствовал, а ...наблюдал за женой из надежного потаенного места. Говорят, узнав о гибели Ван Дорна и побеге мужа, миссис Питерс объявила себя вдовой, так как «супруг скрылся, а любимый мертв». На слова священника о необходимости обращения к благочестию и уединению, она без обиняков ответила, что слишком молода для этого, демонстрируя явную склонность к разгульному образу жизни".
На сторону критиков убитого генерала встал и ричмондский корреспондент "Нэшвилл Диспетч": "Мой информатор рассказывает, что Ван Дорн унизил наше Дело и внушил всеобщее отвращение своим пренебрежением обязанностями и слепой преданностью дамам... Вино и женщины уничтожили его таким же образом, как до него расправились со многими другими... Тогда, когда требовалось, он никогда не бывал на посту. Он либо бегал за юбками, либо распалял себя вином".
Ненависть, прослеживающаяся в этих газетных статьях, не может не удивлять. Что же сделал Ван Дорн, чтобы и после своей смерти от руки убийцы так злить журналистов и редакторов? Не пускал полевых корреспондентов в свои штабы и лагеря? Поссорился с влиятельными издателями? Побил репортера? Ответов на эти вопросы нет.
Эмили, преданная и любящая сестра генерала, издала сборник, составленный из воспоминаний друзей и верных однополчан Ван Дорна и призванный защитить перед потомками его честь и репутацию. К сожалению, врагов и недоброжелателей у генерала оказалось гораздо больше, и их голос звучал громче, влияя на общественное мнение. Юный воин Роберт Партин, служивший в Спринг-Хилле и, по собственным словам, отмахивавшийся от любых сплетней и слухов, писал благоверной: "Вчера убили ген. Ван Дорна, вроде как за шашни с женой одного парня. Если это правда, то он заслужил такой конец". Увы - так считало подавляющее большинство всех южан. Даже смерть не избавила несчастного генерала от злобы и недоброжелательства, преследовавших его в течение последних лет существования на бренной Земле...
Возвращаясь к персоне доктора Питерса, нельзя не удивиться странному поведению этого персонажа. Вроде бы, сразу после убийства ему удалось обойти пикеты южан и проникнуть на территорию янки. Известно, что какое-то время он провел в Нэшвилле, но с какой целью - непонятно (12 июля в одной нэшвиллской газете появилась маленькая заметка о покушении на жизнь некоего доктора Питерса, но прочие детали отсутствовали). Наконец, 3-го ноября 1863 года южный генерал Джозеф Э. Джонстон отослал из Миссисипи следующую депешу на имя военного министра: "Наша кавалерия задержала и арестовала убийцу генерал-майора Ван Дорна, гражданское лицо. Какие действия следует предпринять? В Теннесси для нас судов уже нет".
Известие о том, что доктор Питерс схвачен конфедератами, подхватили многие газеты. Писали, с какой радостью и облегчением он отдался в руки правосудия, как давно он собирался вернуться на любимый Юг и предстать перед судом. Судебный процесс по обвинению д-ра Джорджа Питерса в убийстве Эрла Ван Дорна вскоре состоялся в Окалоне, штат Миссисипи. Корреспондент "Ричмондского Вига" телеграфировал оттуда о том, что судья не нашел оснований для содержания доктора Питерса под стражей и выпустил его на свободу.
Сразу после окончания войны Питерс развелся с Джесси, но через какое-то время снова женился на ней. К 1870 году он полностью восстановил свое прежнее состояние, прикупив земли в округе Филлипс, и даже попал в сенат штата Арканзас. Доктор Джордж Питерс скончался в 1889 году в возрасте 74-х лет и был похоронен рядом со своей второй женой, той самой, что родила ему семерых детей. На похоронах Джесси была в красивом черном платье и вуали, и кто-то слышал, как она прошептала: "Я никогда не любила Джорджа, но многим ему обязана". Ей предстояло провести в одиночестве долгих 32 года.
А похорон Эрла Ван Дорна Конфедерация, горевавшая по Каменной Стене, практически не заметила. Ей, уже удовлетворившейся сенсационными и пикантными деталями громкого убийства, не было дела до проводов неудачливого генерала, застреленного ревнивцем где-то у черта на куличках. По улицам Коламбии провезли металлический гроб, украшенный мексиканским сомбреро с золотой техасской звездой, за ним грустно цокала копытами генеральская лошадь, с седлом и уздечкой, но без всадника. Офицеры и рядовые салютовали гробу клинками и винтовками, многие дамы плакали. В войска поступил приказ близкого друга и подчиненного Ван Дорна, бригадного генерала Уильяма Х. "Рыжего" Джексона: "...на поле брани он олицетворял отвагу и благородство. Даже рыцари старых времен не вступали в бой более охотно, чем он; а после того, как ярость схватки улетучивалась, он, как никто другой, проявлял щедрость и человечность по отношению к поверженному врагу. Как командир, он был горячо любим и окружен уважением; как джентльмен, он отличался редчайшими достоинствами... Совершенные им подвиги позволяют занести его имя в список тех, кем гордится Конфедерация, и оно навсегда… останется в сердцах сослуживцев". Этот приказ, да еще несколько небольших некрологов на последних страницах провинциальных газет, - вот и все те добрые слова, которыми Юг попрощался со своим когда-то обожаемым сыном. Вскоре тело генерала было перезахоронено в Маунт-Верноне, штат Алабама, на земле его тестя полковника Годболда. 36 лет спустя могилу перенесли на семейный участок Ван Дорнов на городском кладбище Порт-Гибсона.
Каролина Ван Дорн, вдова генерала, не снимала траур по погибшему мужу до конца своих дней, укрывшись от мира в уединенном родительском особняке.
Литература:
Emily Van Dorn Miller, A Soldier's Honor With Reminiscences Of Major-General Earl Van Dorn, Kessinger Publishing, 2007
Robert George Hartje, Van Dorn: The Life and Times of a Confederate General, Vanderbilt University Press, 1967,
Arthur B. Carter, The Tarnished Cavalier: Major General Earl Van Dorn, C.S.A., University of Tennessee Press, 1999.
William L. Shea, Earl J. Hess, Pea Ridge: Civil War Campaign in the West, University of North Carolina Press, 1997
Взято тут: http://www.liveinternet.ru/users/stuart1861/post156232595/
Форум 
